Адвокат Владимир Ряховский. От священных текстов к судебной практике

Около двух месяцев потребовалось представителям власти для того, чтобы сдвинуть с мертвой точки ситуацию с признанием священных текстов мировых религий экстремистскими материалами.

12 августа 2015 года судья Южно-Сахалинского суда Наталья Перченко по иску прокурора Татьяны Белобровец признала экстремистской книгу «Мольба к Богу». По мнению судьи, цитаты из Корана — «Тебе мы поклоняемся и Тебя молим о помощи» («Аль-Фатиха») и «Не взывайте же ни к кому наряду с Аллахом» («Аль-Джинна») носят якобы экстремистский характер. Решение было принято на основании психолого-лингвистической, а не религиоведческой экспертизы.

23 сентября во время торжественного открытия Соборной мечети в Москве, на котором присутствовали как президент России Владимир Путин, так и высокие гости из разных стран, исполнялись как раз некоторые аяты из Корана, признанные судом «экстремистскими». И вот 23 октября Госдума РФ уже приступает к обсуждению президентского законопроекта, который выводит священные тексты «традиционных религий» из-под действия Закона о противодействии экстремистской деятельности. Библию, Коран, Танах (свод священных книг иудаизма) и Ганджур (буддийский канон священных книг) и цитаты из этих книг уже нельзя будет признавать экстремистскими материалами.

Исправит ли ситуацию с признанием религиозной литературы экстремистскими материалами инициатива президента РФ В. Путина? И что нужно для комплексного решения проблемы противодействия экстремизму на религиозной или псевдорелигиозной почве?

Прежде всего, нужно сказать, что представители традиционного ислама сумели повлиять на ситуацию со священными текстами. Интересы мусульман в данном конкретном случае защитил глава Чечни Рамзан Кадыров, который выступил против решения Южно-Сахалинского суда публично, подал апелляцию в суд и «достучался» до президента. Кроме того, сам законопроект, предложенный главой государства, был согласован с представителями соответствующих централизованных религиозных организаций России.

Государство, безусловно, должно защищать интересы ведущих религий страны, но стремление защищать интересы только «традиционных» верующих является своего рода «ящиком Пандоры». Правовое определение понятия «традиционная религия» отсутствует, да и в законодательстве РФ такого определения нет. Кто традиционный, а кто нет будет определять конкретный чиновник, судья или прокурор. Конституция РФ и Закон о свободе совести пока также никто менять не собирается, а согласно их положениям все равны перед законом.

Кроме того, в законодательной сфере всегда сложно учесть интересы какой-либо одной или нескольких религий. Например, в пояснительной записке к законопроекту отмечается, что «в целях обеспечения равного уважения к мировым традиционным религиям законопроектом предлагается установить, что Библия, Коран, Танах и Ганджур, составляющие духовную основу упомянутых религий, их содержание и цитаты из них не могут быть признаны экстремистскими материалами». Депутат от Чечни Шамсаил Саралиев в изначальном тексте законопроекта вообще предлагал следующую формулировку: «Экстремистскими материалами не признаются тексты Священных Писаний - религиозные книги мировых (в том числе авраамических) религий».

Вместе с тем, обсуждение проекта на заседании профильного Комитета Госдумы РФ показало, что представители религиозных объединений не удовлетворены предложением президента В. Путина. Проект по существу запустил цепную реакцию. Предложение о защите священных текстов повлекло за собой инициативу создания списка священных книг и его постоянного дополнения под эгидой некоторых «традиционных» религий и государства. Очевидно, что в России может появиться зеркальное отражение Федерального списка экстремистских материалов, в котором уже более 3 тысяч наименований.

К примеру, первый замглавы Совета муфтиев России Рушан Аббясов отметил: «Важно, чтобы те исторические писания, которые у нас имеются, и современные богословские книги вошли также в данный законопроект»

Зампред синодального Отдела по взаимоотношениям церкви и общества священник Роман Богдасаров резонно заметил, что «упоминание Библии в проекте закона требует уточнения, так как с греческого языка слово «библия» означает "книга». То есть лучше написать - Священное писание Ветхого и Нового Заветов. Представитель РПЦ предложил в список добавить постановления Соборов, творения святых и некоторые богослужебные тексты.

Первым идею списка озвучил глава отдела Федерации еврейских общин России по связям с общественными организациями и госструктурами Андрей Глоцер. Помимо этого, может быть и «временной» список - книги, которые писались богословами более 100-150 лет назад, уже не включать в понятие литературы, которую можно рассматривать с точки зрения наличия в ней экстремизма.

Единственный, у кого не возникло добавлений и предложений, это представитель буддизма.

Законодательство, основанное на соблюдении международных норм в сфере свободы совести, не может защищать религиозные тексты только лишь определенных религиозных движений и традиций. Хотя, конечно, государство вправе обозначить свои приоритеты, но так, чтобы их можно было применять на практике и чтобы закон был применим ко всем. В противном случае придется каждый раз вносить поправки в законодательство. Неформальный список священных текстов вряд ли решит проблему — то-то будет его учитывать, а кто-то нет, а игнорирование расширенного списка священных текстов будет восприниматься мусульманами или христианами как нарушение закона, который был предложен президентом.

Нынешняя ситуация происходит в условиях уже сложившейся противоречивой судебной практики. Государство само себя загнало в тупик. Книги в Федеральный список экстремистских материалов попадают по решению суда, срок обжалования – полгода, то есть через полгода по закону уже невозможно отменить глупость какого-нибудь районного суда в глухой провинции. К примеру, один из судов признавал экстремистскими материалы и книги даже на арабском языке, хотя экспертизу давали люди, не знающие ни ислама, ни арабского языка. Запрещаются даже книги, выпущенные с разрешения Совета муфтиев России.

Надо изменить подсудность этих дел районным судам, чтобы как минимум областной суд мог принимать подобные решения. В законодательство необходимо внести изменения, касающиеся проведения экспертизы различных материалов, в том числе религиоведческой экспертизы. Это особенно важно, поскольку Совет по проведению экспертизы текстов на предмет их признания экстремистскими при Минюсте РФ фактически не работает.

В меньшей степени, чем законопроект о священных текстах, была замечена своевременная инициатива о том, чтоб передать рассмотрение дел о наличии в тех или иных материалах экстремизма на уровень субъектов РФ. Как отметил, глава Комитета по делам общественных объединений и религиозных организаций Ярослав Нилов, это связано со скандальным решением суда Южно-Сахалинска, а также с увеличением количества решений о признании экстремистскими различных литературных произведений, авторы которых потом преследуются по уголовной ст. 282 УК («Разжигание ненависти по национальному или религиозному признаку»).

Поправки предполагается внести в ст. 263 «Порядок рассмотрения и разрешения дел, рассматриваемых судом в порядке особого производства» Гражданского процессуального кодекса, а также в ст. 13 ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» вводится пояснение о том, какие суды имеют право рассматривать подобные ситуации. Предлагается следующая редакция: «Информационные материалы признаются экстремистскими верховным судом республики, краевым, областным судом, судом города федерального значения, судом автономной области, судом автономного округа по месту их обнаружения, распространения или нахождения организации, осуществившей производство таких материалов, на основании заявления прокурора или при производстве по соответствующему делу об административном правонарушении, гражданскому, административному или уголовному делу». Ст. 263 ГПК РФ дополняется новой ч. 4 — «Дела особого производства по признанию информационных материалов экстремистскими рассматриваются и разрешаются верховным судом республики, краевым, областным судом, судом города федерального значения, судом автономной области, судом автономного округа».

Если судьба законопроекта о священных текстах уже предопределена — в каком-либо виде он, скорее всего, будет принят, то поправки об изменении подсудности дел об экстремизме могут и не пройти. Намного сложнее будет принять решение о запрете какой-либо книги и, главное, скрыть это от общественности, и, в частности, от самих верующих, которые эту книгу издавали и распространяли.

Несмотря на благотворность самой дискуссии, которая развернулась вокруг религиозной литературы, остается нерешенной и еще одна из главных проблем правоприменительной практики. Это возможность широкого толкования и применения к религиозным идеям, выраженным в текстах, положений Закона о противодействии экстремистской деятельности. Определение экстремистской деятельности включает в себя такие пункты, как «пропаганда превосходства одной религии над другой», что характерно для всех религиозных направлений.

В связи с этим сложно обвинять в недобросовестности судью Южно-Сахалинского суда, которая принимала решение по цитатам из Корана. А ведь глава Чечни Рамзан Кадыров призывал привлечь судью и прокурора к ответственности, а депутат ГД Шамсаил Саралиев направил в российские правоохранительные органы запросы с просьбой проверить цепочку людей, задействованных в принятии судом такого решения. Надо сказать, что таких решений было и раньше достаточно, и судьи, которые не разбираются в сути каждого вероучения или направления в исламе или же христианстве, опираются на формальные основания прописанные в Законе о противодействии экстремистской деятельности.

Необходимо скорректировать само определение экстремизма в российском законодательстве, иначе абсурдных ситуаций вокруг религиозной литературы будет не избежать. В прессе президентский законопроект о священных текстах уже назвали «защитой от дурака». Однако же обсуждение поправок и дополнений со стороны «традиционных» религий к этому проекту говорит лишь об одном - на практике подобные законопроекты нужно будет обсуждать по каждому случаю судебного запрета литературы. Или же снова отдавать на откуп судьям и прокурорам, которые будут сверять свои действия с Законом о противодействии экстремистской деятельности, а не с размышлениями на этот счет представителей самих религиозных организаций.

Когда принимались решения о запрете книг Саида Нурси, Фетхуллаха Гюлена или Корана в переводе Эльмира Кулиева, а также журналов Свидетелей Иеговы российские суды, прокуратура, представители власти не обращали внимание на протесты официально действующих в России религиозных объединений. Нет никаких оснований полагать, что власти в будущем будут прислушиваться ко всем. Наоборот, апелляция в законопроекте о священных текстах к «традиционным» религиям вводит новое основание для дискриминации и неравенства религий между собой. Впервые в российском законодательстве будут формально выражено предпочтение именно «традиционным религиям» и их священным текстам. Получается, что если кто-либо будет писать о превосходстве своей религии, не цитируя и не обращаясь к Библии, Корану, Танаху и Ганджуре, то такую литературу по-прежнему можно запрещать. 

Об авторе: Владимир Васильевич Ряховский, адвокат, сопредседатель Славянского правового центра, член Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека.

Религия и право