Миссионеры под контролем. Новые законы ограничат верующих

Советский страх перед широким и бесконтрольным распространением любой веры, даже православной, является отличительной чертой российской религиозной политики. Несмотря на существование определенных норм Конституции РФ, которые полностью соответствуют международным нормам, этот страх периодически реанимируется. В конце 1990-х годов после короткого религиозного бума в массовом порядке стали приниматься законы о регулировании миссионерской деятельности в регионах, хотя, очевидно, что было уже поздно. Миссионеры, прежде всего, протестантские, уже давно создали большие и жизнеспособные церкви. В начале 2000-х годов были попытки принять законы о «традиционных религиях»», но они были отклонены как противоречащие и Конституции РФ, и Закону о свободе совести. Сейчас происходит реанимация всех инициатив, направленных на контроль религиозной жизни.

В реальности в России за последние 25 лет не было воспитано представление о стране как о многоконфессиональном государстве, где религиозное многообразие является богатством. Почему это произошло – другой сложный вопрос. Отношение к религии следует за ненавистью к Западу, к неправославным, к «иностранным агентам», к мнимым шпионам, к церквям украинского происхождения, к подозрительным элементам, которые могут потенциально совершить «»оранжевую революцию», хотя в России она невозможна в принципе. Вследствие этого возникает тема борьбы с сектами – во многих регионах, начиная со столицы и заканчивая Ханты-Мансийским округом (Югра) появляются публикации о том. Как отслеживать сектантов. В Челябинске, к примеру, правоохранительные органы стали проверять протестантскую церковь «Краеугольный камень» из-за того, что они молились в Доме культуры рядом с детскими кружками, как-будто христиане являются главной угрозой безопасности. Мало, кто знает, что 34 обыска прошло в церквях адвентистов седьмого дня после нашумевшего дела о нижегородском маньяке, который еще 8 лет назад был отлучен от адвентистской церкви (большинство уголовников вполне могут считать себя православными, но обыски и допросы на приходах не проводятся). Унижения и оскорбления в прессе явно разжигали межрелигиозную рознь и вражду и оскорбляли религиозные чувства адвентистов, но никто не ответил за это.

Если в советское время боролись с религией в целом, то в современной России власти не знают, как и с кем бороться. Даже Свидетели Иеговы, которые запрещены в Таганроге, зарегистрированы, наоборот, в Москве. За распространение некоторых, но не всех, журналов Свидетелей Иеговы как экстремистской литературы можно попасть под суд. Одних пятидесятников или адвентистов можно унизить, а других нет. Положение дел в ряде регионов, где только личная здравая и веротерпимая позиция местных чиновников помогает сохранять мир между всеми религиями и властями, является исключением и контрастирует с общим направлением политики.

В июле 2015 года был изменен, казалось бы, незыблемый Закон о свободе совести, в который добавили нормы о контроле за религиозными группами. Документ отменяет требование о необходимости подтверждения 15-летнего срока существования религиозной группы для ее регистрации в качестве юридического лица (от этого правила освобождались только те общины, которые регистрировались в рамках централизованной организации). Но вводит правило 10 лет, в течение которых будут поражены в правах новые религиозные объединения. Кроме того, согласно принятому закону, религиозным группам необходимо будет в письменной форме уведомлять территориальный орган исполнительной власти о своем создании и предоставлять списки членов группы и адреса собраний. Эти новшества в законодательстве вызвали сильное беспокойство среди религиозных общин. Они давно и пристально следят за попытками Минюста РФ каким-либо образом контролировать религиозную жизнь в самых разных ее проявлениях (начиная с 2006 года появлялись законопроекты о регулировании миссионерской деятельности, а также о том, чтобы ликвидировать сам статус религиозной группы, подчинив всю религиозную жизнь строгой регламентации). Как отметил адвокат Владимир Ряховский, в законе больше вопросов, чем ответов – как отслеживать существование групп, кто будет их штрафовать за неуведомление органов власти, кто будет проверять, если Минюст РФ может устраивать проверки только зарегистрированных организаций.

Подпольная религиозная жизнь сложилась уже в 2010-е годы, когда из-за проверок и отчетности стало выгоднее существовать без регистрации. На этом фоне и в рамках борьбы с сектами появляются такие инициативы, как проект Закона «О миссионерской деятельности на территории Архангельской области». 21 октября 2015 года проект был принят в первом чтении региональным Собранием. Внесен он депутатами Александром Дятловым и Екатериной Поздеевой.

В архангельской инициативе нет ничего нового. В пояснительной записке отмечается, что аналогичные законы приняты в ряде субъектов Российской Федерации: Курская, Белгородская, Смоленская, Воронежская, Костромская, Псковская, Новгородская, Еврейская автономная области, Республика Северная Осетия – Алания. И, действительно, в значительной степени проект повторяет существующие законы, где дается определение понятий «миссионерская деятельность», «миссионер», «информационная миссионерская деятельность» и «организационная миссионерская деятельность». Устанавливается также порядок осуществления миссионерской деятельности на территории Архангельской области – каждый миссионер должен принести бумагу о принадлежности к религиозному объединению и приглашение от него, а также предоставить программу своего пребывания.

Образцом для архангельского проекта, как и для многих других законов, послужил Закон о миссионерской деятельности на территории Белгородской области. Определения миссионерской деятельности в Архангельске были скопированы из этого закона. Отличие спорного белгородского закона в том, что в нем прописана административная ответственность и то, что 60% штрафов идет в местные муниципальные бюджеты. Кроме того, во многих законах (в Белгороде и Курске) есть ссылка на то, что уполномоченные органы вправе обращаться по поводу определения миссионерской деятельности и, видимо, по поводу принадлежности религиозной литературы к какому-либо вероучению, к экспертному совету по религиоведческой экспертизе.

В архангельском законопроекте нет ни санкций, ни ссылки на возможность экспертизы, есть только желание создать реестр миссионеров. По существу, даже если этот документ будет принят, он останется пустой идеологической декларацией, как и другие законы, действующие в регионах вопреки федеральному законодательству (в ряде субъектов РФ в начале 2000-х годов такие законы отменялись). Прежде всего, на практике эти законы оказались не востребованы – в Белгородской области регулирование миссионерства привело к тому, что там вообще нет миссионеров. Редкие миссионеры, наверное, уведомляют органы власти о своем существовании, но если они устраивают миссионерскую акцию, но не относятся к «традиционным» или зарегистрированным церквям, им все равно эту акцию не разрешают под разными предлогами. С этой точки зрения, уведомлять о том, что ты миссионер, просто вредно для миссии. Большая часть проповедников действуют в рамках уже существующих церквей, но это вроде не миссионеры.

Кроме того, по-новому можно применять положения антимиссионерских законов к религиозным группам. Миссионер должен иметь документ от религиозного объединения, а группа такого документа выдать не может. Это значит, что проповедник какого-либо нового религиозного движения или новой церкви не может распространять свою литературу и говорить о вере.

Сложности возникали также при поимке «миссионеров», на что указывала белгородская прокуратура в 2009 году, требуя принять поправки в Закон о миссионерской деятельности. Дело в том, что именно тогда началась волна гонений на Свидетелей Иеговы, журналы которых признавали «экстремистской литературой». Однако представители организации «Свидетели Иеговы» на суде заявили, что распространители литературы к ним не принадлежат, и поэтому они не несут ответственности за их действия. С правовой точки зрения, сложно даже представить, как хотели дополнить закон прокуроры, чтобы привлечь верующих к ответственности.

Парадокс ситуации состоит в том, что правое управление областного собрания в Архангельске и областной Комитет по региональной политике дали отрицательное заключение на законопроект. Главные претензии состоят в том, что давать определение миссионерства (и каким-либо образом ограничивать права и свободы гражданина) можно только на федеральном уровне, а применение закона будет противоречить Конституции РФ. В 2004 году Госдумой РФ был отклонен проект, предложенный Заксобранием Краснодарского края о внесении изменений в Закон о свободе совести с тем, чтобы дать право регионам регулировать миссионерскую деятельность. При этом, определения Верховного суда РФ по поводу законов в субъектах РФ противоречат друг другу – в 2010 году суд поддержал эту практику, в 2012 году признал противоречащей федеральному законодательству.

На этом фоне прокуратура Архангельской области выступила против принятия такого закона. А Уполномоченная по правам человека в области Л.В. Анисимова, заслуженный экономист РФ, поддержала его.

Архангельский депутат Александр Дятлов подчеркнул, что собирается защищать жителей от миссионеров, не уполномоченных религиозными организациями на указанную деятельность. Но существо религиозной деятельности – это проповедь. И мусульманин, и христианин в публичном пространстве считают себя миссионерами, исходя из своей веры, а не по обязанности и не на основании документа. Право проповедовать является частью свободного исповедания веры.

Возникает ряд резонных вопросов: почему именно это проявление веры опасно? Почему человек, который хочет поделиться своей верой с другим человеком, опаснее, например, депутата, и наоборот.